21 июля 1899 года, накануне наступления нового века, в Иллинойсе родился Эрнест Миллер Хемингуэй. Как всякий младенец, Эрни был криклив по ночам, но мама Грейс посвятила себя детям и терпеливо сносила все трудности. Баюкая сына, Грейс мечтала, что когда-нибудь он станет музыкантом и она, наслаждаясь его игрой, будет ронять слезы умиления на платье, застегнутое под горлом. А папа Эрни, врач Кларэнс Эдмонт, видел сына естествоиспытателем. К трем годам пацан отлично ловил рыбу, к восьми – знал наперечет названия всех растений и насекомышей. Из Эрни явно мог получиться ученый! Как далеки наши мечты от реальности! Кларэнс и Грейс не могли представить, что самую большую свою рыбу Эрни выловит не в реке и не сам: ее вытянут руки Старика, победившего Море. И газета с заметкой об учреждении какого-то Фонда Нобеля была отброшена Кларенсом в сторону: начинавший ходить Эрни требовал внимания. Кто мог знать, что это – будущий Нобелевский лауреат? Он честно пытался стать таким, каким хотели его видеть родители. Послушно пел в церковном хоре, читал Дарвина, играл на виолончели и аккуратно расчесывал перед обедом волосы. Но когда они всей семьей уезжали в домик в Оук-Парке, душа его пела. Там забывалась на время проклятая виолончель, а милее приятелей, чем немытые и вечно голодные пацаны из соседней индейской деревушки, у него нет и не будет никогда. А еще у него были… острова. Он знал, что они ждут его где-то далеко, за розоватым предрассветным туманом окрестностей Оук-Парка. Его путь к ним был долог. Он начался, когда Эрни записался в Красный крест, на Первую мировую, горько оплакав отказ от службы в строю по причине близорукости. Он продолжался, когда на его грудь тяжело упали медаль «За воинскую доблесть» и Военный крест – из рук самого короля Италии, а вместо коленной чашечки начал холодить мышцы алюминиевый протез. Он петлял – через постели многих женщин, застеленные когда крахмальными простынями, когда – грязным, изначально каким-то порочным бельем, через неожиданную нежность и животную страсть, сотни литров выпитого виски и килотонны выкуренного табака. Он бежал вверх – по спирали нарастающего литературного опыта, от первых робких проб пера до образцовой публицистики и неподражаемой, хемингуэевской прозы. В 27 лет, ощущая себя изрядно пожившим, Эрнест Хэмингуэй издал роман «И восходит солнце» о потерянном поколении. Но потом его скрутила в рог еще одна война. И острова, что скрывались за розовым туманом, опять оказались далеко-далеко. Но на войне он встретил Мэри. Она показалась ему страшненькой, о чем он говорил при ней и без нее, что не помешало ему ни полюбить ее, ни сделать четвертой женой. После войны, в 1950-м, он начал писать о своих островах в океане. Так они становились ближе. Мэри терпела все – и его грубости, и запои. Их близость становилась тем острее, чем глубже и сильнее становилась навалившаяся на него депрессия. Он медленно сходил с ума – всюду чувствовал слежку, страдал от травм – их было столько, что один их перечень занял бы несколько страниц. Мэри верила в силу медицины и сдала его в клинику. Этого шага ей не простили многие… А она боялась его мыслей об уходе, самоубийства. Отец Эрни, Кларэнс, покончил с собой, обрекая сына на бесконечные поиски разгадки этого шага. «Острова…» были написаны, но доплыть до них он уже не мог. Последний удар: Кеннеди попросил написать речь. Сущая ерунда для прежнего Эрнеста. Но он смог выжать из себя лишь несколько строк. Это был конец. Все сгорело, он понимал. Он страхов его лечили электрошоком. Приходя в себя, Хемингуэй недоумевал: зачем эти попытки стирать мою память и разрушать мой мозг, если они – мой капитал? Улучшений не наступало. Потом Мэри забрала его домой. Долгие годы считалось, что утром 2 июля Эрнест сам разрядил в себя любимое ружье. Признание Мэри в убийстве мужа было рассекречено по ее воле лишь спустя четверть века после ее смерти. Она уверяла, что помогла ему уйти, нажав на курок, о чем он умолял. Эрни всегда был мужиком. Но ни зарядить ружье, ни спустить курок уже не мог физически. Мэри доживала жизнь, издав после смерти мужа его гениальные «Острова в океане» и «Праздник, который всегда с тобой». И давясь своей страшной тайной. Было ли все так, как говорила она? Или она придумала это, чтобы самоубийство не отбросило тени на гения? Или все так, но причина была в ином: говорили, Мэри боялась, что муж чрезмерно увлечен журналисткой Валери Денби-Смит, ставшей его секретарем? И решила, что лучше быть вдовой, чем… предыдущей женой? Уже ничего не понять, хотя тумана нет, и блистательные «Острова в океане» — гимн непростой жизни и непростой любви – давно приняли на берег лодку с неуемным Эрни. И Валери вышла замуж за Грегори, сына своего босса… Нет и Мэри. Не дай бог нам судить. Но если она и убила своего Эрни, то лишь потому, что любила его – больше жизни.
