По всей России 26 апреля вспомнят страшные события близ украинского городка Припять. Начиная с весны 1986 года, более 600 тысяч человек со всего советского союза боролись с последствиями рокового взрыва на Чернобыльской АЭС – в их числе около 5 тысяч свердловчан. Корреспондент «АиФ-Урал» попросил уральских ветеранов Чернобыля рассказать о деталях ликвидации. «Патока не помогла» «Приказ о командировке в Чернобыль нам пришел 1 мая. Я был командиром звена на Уральской авиационной базе охраны лесов, – рассказывает летчик, кавалер Ордена мужества Владимир Тарасевич. – Нам приказали подготовить два вертолета Ми-8 с двумя экипажами на каждый борт и две группы пожарного десанта – всего 60 человек летного состава и 16 десантников». По словам Тарасевича, изначально задача стояла в предупреждении и тушении лесных пожаров в зоне отчуждения, чтобы пламя не поднимало в воздух зараженную пыль. Однако вертолетчикам пришлось участвовать в непосредственной обработке 4-го энергоблока: «Сначала развалины пытались поливать патокой, чтобы «склеить» пыль – ее выливали с Ми-26. Однако мера оказалась неэффективной – патоку быстро смывали дожди. Тогда патоку заменили натуральным каучуком – соком гевеи. Ми-26 с задачей не справились – их бочки заклинивало каучуком. Тогда привлекли наши экипажи». Уральцы на Ми-8 делали до 14 вылетов в день – около 20 минут каждый. Тарасевич вспоминает: при приближении к развалинам энергоблока стрелка дозиметра, как намагниченная, уходила к отметке 170-180 Рентген – доза страшная. «А еще буквально у нас на глазах рыжел соседний лес, – добавил летчик. – Сначала была тоненькая полоска рыжины, в форме запятой. И с каждым днем она разрасталась – лес попросту умирал». По возвращении два уральских борта встали на вечную стоянку – вертолеты сильно «фонили», и больше их не использовали. Судьба экипажа и десантников сложилась менее удачно – как сказал Тарасевич, добрая половина из уктусской команды уже ушла из жизни. «Для нас это была просто работа, мы умели это делать. И представляли, что такое радиация, вот только уровень опасности не оценивали так высоко». Работы были засекречены, и даже бортовые журналы хотели уничтожить, но летчики уберегли – впоследствии именно эти документы помогли им отстоять право на льготы. Загнанный в тень «У нас были хорошие армейские измерительные приборы. Правда, минус был в том, что дозиметры были рассчитаны на жесткое рентгеновское излучение, а вот спектр альфа-, бета- и гамма-лучей они регистрировали неважно», – объясняет ветеран Чернобыля Геннадий Косыгин. После выпуска из Академии войск химзащиты он служил на стратегическом объекте в Астраханской области – на полигоне близ городка Капустин Яр моделировались условия ядерного взрыва, отрабатывались действия по ликвидации последствий. Косыгина призвали на «объект» в 1987 году, приказ был однозначный. В составе научно-исследовательского центра эксперт объездил всю зону отчуждения, готовил рекомендации по работе ликвидаторов на зараженной территории. Уже дома у Косыгина на год отказали ноги – проявилось острое нарушение двигательного центра мозга. «Кое-как восстановился, но к середине 90-х медики поставили вопрос ребром: либо немедленно бежишь из этого климата, либо солнце тебя доконает, – рассказал ветеран. – Так мы с семьей и оказались на Урале. И с 97-го мотаемся по съемным квартирам – жилья не дают, прописки – тоже». Сейчас Косыгин работает в муниципальном предприятии «Спортсервис» в Екатеринбурге – занимается с детьми. Активная позиция Несмотря на пережитые и текущие трудности, члены областного Союза «Чернобыль» держатся довольно бодро. «У нас активная жизненная позиция: мы работаем с молодежью, рассказываем про то, что сделали люди на ЧАЭС, учим в рамках ОБЖ, – говорят общественники. – С товарищами из других городов регулярно поддерживаем контакты». В это воскресенье, 26 апреля, оставшиеся в живых ликвидаторы в очередной раз соберутся на митинг в сквере Верх-Исетского бульвара, чтобы отметить 29-ю годовщину аварии.
