— Как вы относитесь к числам? Не смешит ли вас число 75? — К числам я равнодушен, и 75 мне нравится – нормальное число. Я сейчас иду вдоль моря в Черногории и понимаю, что 75 это очень неплохо. Мы с женой решили отдохнуть – снимаем квартирку, своих дач-особняков у нас тут нет. — Это хорошее решение, а вот самое трудное решение какое было? — Самое трудное, наверное, было – родиться. Я правда уже не помню аргументов за и против. Но как-то я преодолел трудности и сомнения и родился. Мама с папой, конечно, подсобили. И Господь Бог одобрил, видимо. — А о чем бы вы сейчас охотно еще пошутили, а о чем ни за что не стали бы шутить? — Есть темы, на которые я бы не стал шутить по поводу чьих-то болезней, физических недостатков или национальных проблем. Не стану шутить по поводу религиозных чувств. И это не потому то закон приняли – я и до него не шутил на эту тему. — В связи в этим вопрос: вы крестились у Александра Меня, когда вам было целых 42 года – то есть в зрелом возрасте. Это же было не просто так? — Бог позвал. Люди же крестятся именно поэтому. Ты даже можешь поначалу этого не понимать. Но это именно Бог позвал – неважно, что это произошло через какого-то человека, через какие-то обстоятельства. Со мной это происходило постепенно. Я чувствовал, что у меня тогда в жизни нет опоры, я искал, и нашел ее именно в вере. У меня в жизни была черная полоса, многое внушало тревогу, у меня мама тяжело болела… Нельзя сказать, что повлияло что-то одно – много было обстоятельств. "Я с властью не шибко боролся" — Вы говорите, что над болезнями не стали бы шутить. А ваш знаменитый афоризм «Чтобы у нас в России болеть, надо иметь лошадиной здоровье» — он как родился? — Это чистая правда, добытая в очередях в поликлинике. Чтобы выстоять эту очередь или где-то у нас получить медицинскую помощь на общих основаниях, нужно преодолеть гору препятствий. — Наверное, «общие основания» были у вас когда-то давно, а сейчас вы обеспеченный человек, который может себе позволить лечиться и без очередей? — А какая разница? Поликлиника-то осталась. И больницы все те же. Даже еще хуже стало, потому что больниц стало меньше. Другой вопрос, что я хожу к конкретному врачу, который еще и мой друг, но все равно есть какие-то вещи в нашем здравоохранении, которые все также берут тебя на измор, даже если у тебя есть деньги! Первичный прием, запись на исследование-обследование… даже с деньгами ничего не стоит попасть к плохому врачу, потому что у нас их много. Так вот получается, потому что отношение ко всему у нас наплевательское. — А вы когда-нибудь страдали от своего чувства юмора? Лишения терпели от власть имущих за свои шуточки? — Постоянно на уровне отношений с людьми. Но вот так, чтобы на уровне чиновников и власти – нет, не припомню. Я же юморист, а не сатирик, я не шибко с властью боролся. Точнее, совсем не боролся. Я мог пошутить неудачно в чей-то адрес, и человек обижался. Даже на удачные шутки люди обижаются. У меня была как-то передача «Шоу-досье» и был постоянный спонсор программы модельер Арина Кармер, она помогала, дарила артистам одежду, и вдруг я с какого-то фига взял и пошутил: «Ой, у нас сегодня двойной праздник, с одной стороны Арина Крамер прислала подарки, а с другой – самой ее не будет». Все засмеялись, а мне стыдно до сих пор. Я, конечно, сразу попросил прощения. "Задорнов умнее всех нас оказался" — Михаил Жванецкий, когда еще сам не выступал, а отдавал свои монологи артистам, жаловался, что вся слава им достается, а ему ничего. А вам, как автору, не обидно такое положение? — Михал Михалыч быстро сориентировался и стал читать сам. Кстати, из-за этого загнулся такой замечательный артист, как Роман Карцев, который читал только Жванецкого и читал, надо сказать, замечательно, был верен своему автору и никого больше не исполнял. Потом Карцев стал сам писать, но это уже совсем другая история… Писать — это другая все-таки профессия. Сейчас я уже не обижаюсь, а в свое время страдал от того, что мои монологи публика знает, а меня нет. Артисты ведь даже не называли моей фамилии. Забирали себе весь успех, а сказать публике про автора «забывали». Аркадий Райкин, например, никогда не называл фамилию автора текста, но у него были хотя бы концертные программки, где авторы все-таки указывались. У Петросяна в передаче были хотя бы титры. А на эстраде автора очень редко объявляли. А ведь нам, авторам, тоже нужен кусочек славы. Вот Задорнов умнее всех нас оказался, он с самого начала сам исполнял все, что написал. — Ну а как делились деньги между авторами и артистами? — В советское время отдавать тексты артистам было гораздо выгоднее, чем сейчас. Получались довольно большие авторские отчисления. Так что писатели-юмористы жили хорошо, А сейчас такого нет — и чтобы заработать, надо самому выступать. Раньше ты отдавал свой монолог артисту, тот его давал еще коллеге, кто-то еще записывал на магнитофон, страна большая, 15 республик, так и капало отовсюду помаленечку. В СССР было тысяча артистов-разговорников, и ели хотя бы сотня их них исполняет тебя, то получались хорошие деньги! Ставка артиста за выступление была 16 рублей – даже если он вышел на 10 минут. В день у него могло быть три-пять концертов. Тогда артисты, кстати, работали каждый день. Так что помножьте 16 на 30. В советское время 450 рублей получал только доктор математических наук! Например, Борис Березовский столько получал. Но авторы текстов в то время получали еще больше. Если Винокур что-то исполнял, и это «что-то» имело успех, то все провинциальные актеры конферансье начинали его копировать, за счет них набиралась большая сумма. Например, Аркадий Хайт одно время получал доход сразу с трех программ с его текстами – с Петросяна, Хазанова и Винокура. Это порядка 3 – 4 тысяч рублей в месяц. По тем временам машина стоила 5 тысяч. А сейчас масштабы не те – так, масштабики. "У моей жены только один юморист" — Ну а как вы отмечаете юбилей? — К нам с женой Леной сюда, в Черногорию приедут друзья. Здесь и отметим. А 23 мая у меня в Москве у меня состоится концерт. Там будут все артисты, которые когда-либо меня исполняли, да еще будут и музыкальные выступления – даже Любовь Казарновская будет. Могу похвастать написанными мной пьесами – например, в театре у Марка Розовского идут «Весельчаки по-русски». — А можно у Лены спросить – жене юмориста нужно большое мужество? (Слышно, как Лион Моисеевич спрашивает все это у жены – они во время нашего разговора вместе совершают променад по побережью) — Лена говорит, что все надо большое – и мужество, и терпение, и чувство юмора. Вообще-то все шутки жена сочиняет, я только записываю. — А можно у Лены еще спросить – это правда, что все юмористы по жизни мрачные? — … Хм-м. Лена говорит, что у нее был только один юморист, но ей хватило. ПОДВЕРСТКА Лион Измайлов о себе: — Я высокий стройный блондин с голубыми глазами, мастер спорта по боксу и шахматам, меня очень любят женщины. У меня только один недостаток – я жутко люблю приврать. — Я закончил школу, потом авиамоторный техникум, потом Московский авиационный институт. Но как про меня сказал один знаменитый писатель, вот перед вами Измайлов, он 6 лет учился в МАИ, а до сих пор не знает, почему самолеты летают, а крыльями не машут. — Да, это я автор того придурка из кулинарного техникума. Нет, я не Хазанова имею в виду. Это я про персонажа. — Добрый Валя Гафт как-то написал про меня: «Повезло тебе, придурку, что попал в Литературку». — Я написал 15 книг, штук 400 монологов и рассказов, 2 пьесы, и сценарий к одному фильму даже есть.
