Долго перечислять все его титулы, награды, а также мировых знаменитостей, лидеров государств, глав правительств, считавших за честь иметь портрет кисти русского художника. Одна золотая медаль ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую культуру» говорит о многом. Я же начал разговор с Ильей Сергеевичем о 70-летии Победы, которое страна отмечала месяц назад. — Для меня это святая дата, — сказал художник. — Война страшно и круто изменила жизнь ленинградского мальчишки-блокадника. 22 июня мы играли в войну на задворках Петроградской стороны. Вдруг увидели на перекрестке огромную толпу. Наверное, кого-то задавили, мелькнула мысль. Перелезли через забор, побежали. Никогда мы не видели такой толпы. Взрослые стояли напряженной и молчаливой стеной. А из репродуктора неслись слова: «Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке со своих самолетов наши города Житомир, Киев, Севастополь…» Кто-то плакал, подходили, подъезжали новые люди, скоро вся улица застыла в немом молчании. Родители решили уехать в деревню Вырица под Ленинградом. Мы успели на последний поезд. Половину вагона заняли солдаты с пулеметом максим как в фильме про Чапаева. Мать, думая, что я сплю, тихо спрашивала у соседа, мол, если она накроет меня своим телом, дойдет ли при обстреле с самолетов немецкая пуля сверху через нее до сына. Ее успокоили: «Очевидно, не достанет!» Отец молча курил. Началась блокада. Вдруг исчезли все кошки, собаки, голуби, которых тьмы были прежде. Начался голод. Зимой 42-го меня успели вывезти по Дороге жизни через замерзшую Ладогу на Большую землю. Чудом проскочили на грузовике. До 44-го жил в новгородской деревне Гребло, пас скот в колхозе, лен теребил, любую другую работу выполнял. Мама, папа, бабушка и тетя умерли от голода в блокаду. В 44-м, когда сняли блокаду, я вернулся в любимый город, жил у дяди, потом у двоюродных сестер. Поступил в среднюю художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Так начала сбываться мечта стать художником. Как-то сижу, рисую дома домашнее задание. Вдруг крики во дворе: «Война кончилась!» Выскакиваю на улицу. Все обнимаются, плачут, целуются. Победа! Всем лишнюю пайку хлеба выдали и даже вино! Выпил в одиночку мутную красную жидкость. И всю ночь в туалете провел. Унитаз был железный, весь в окалине, как у Раскольникова. Видно, дерьмовое вино дали. С тех пор не могу видеть алкоголь. К счастью. Ведь если бы пил, возможно, до 85 и не дожил бы. Студентом уже выбрал темой дипломной работы те страшные дороги войны лета 41-го, которые прошел вместе с мамой и папой. В 1957-м Ученый совет института ее отверг как противоречащую советской идеологии. Картину «Дороги войны» уничтожили. А ко мне надолго приклеился ярлык антисоветчика. «Дороги войны» я позже восстановил. — А как спасли свою самую знаменитую «Мистерию ХХ века»? — В 1968-м я должен был рисовать портрет президента де Голля в Париже. Однако там началась «студенческая революция». Рубили каштаны. Всюду возбужденная молодежь в куртках с красными бантами. В Сорбонне портреты Че Гевары, Ленина, Троцкого… А на портретах героев, отдавших жизнь за Францию, надпись дерьмом «Правильно, что сдохли!». Это меня потрясло. Вот она, мистерия XX века, думаю. И на случайном листке бумаги в парижском кафе сделал первый эскиз. В 1977-м за эту картину меня хотели выслать из СССР следом за Солженицыным. Говорят, один властный голос перевесил при обсуждении. Мол, хватит плодить диссидентов… Сразу после юбилея я примусь за три исторические картины о Родине. Одна из них — «Россия сегодня». Эта мистерия будет круче той, «антисоветской», про XX век!
