Рассуждая в своем докладе о сценариях развития ситуации в Афганистане и ее проекциях на страны Средней Азии, Александр Князев обращает внимание на основные векторы внешней политики избранного чуть более полугода назад президентом Афганистана Ашрафа Гани Ахмадзая: львиная доля его внешнеполитической активности приходится на Саудовскую Аравию и Китай, в меньшей степени — Пакистан. По мнению Князева, это может свидетельствовать о попытках создания геополитической оси Пекин-Исламабад-Кабул-Эр-Рияд, призванной как стабилизировать ситуацию в Афганистане через договоренности с основными кураторами «Талибана» — ИРП и КСА, так и обеспечить социально-экономическое развитие страны на основе китайских инвестиций в рамках проекта «Экономический пояс Нового шелкового пути». Однако, полагает российский эксперт, реализация этого сценария маловероятна в силу сразу нескольких причин. Во-первых, помимо активности «Талибана» и других террористических группировок в Афганистане, не решаемой остается проблема слабости созданной в Кабуле администрации, сепаратистские/автономистские устремления многих регионов, влекущие неподчиненность регионов центру, другие центробежные тенденции. Во-вторых, на протяжении последнего года происходит динамичное изменение роли и значения внешних акторов афганской ситуации: при определенном ослаблении роли Пакистана и Саудовской Аравии заметно возрастает активность Катара и Турции. Исламабад и, особенно, Эр-Рияд становятся уже неспособны гарантировать лояльность ранее подчиненных им террористических групп. При этом, необходимо учитывать рост противоречий между Катаром и Саудовским королевством на афганском направлении: например, по проекту газопровода ТАПИ, среди лоббистов которого — саудовская Delta Oil (бывшая в начале 1990-х и одним из основателей «Талибана»), но прямо конфликтующего с сегодняшней ролью Катара на газовых рынках Пакистана, Индии, Юго-Восточной Азии. Именно нежелание допустить туркменский газ на эти рынки объясняет активизацию Катара и Турции в деле финансирования группировок, дестабилизирующих уже долгое время ситуацию на участке афганско-туркменской границы (Бадгис, Фарьяб, Сарипуль, Джаузджан, Герат) и по маршруту предполагаемого строительства ТАПИ. В-третьих, неясны перспективы влияния Исламабада на стабилизацию в Афганистане. В пакистанской военной и бизнес-элите существует достаточно глубокий раскол по ориентации на различные внешнеполитические векторы — традиционный, связанный с выполнением задач США и КСА, и относительно новый, обеспечивающий выполнение задач китайской экспансии в Южной Азии и на Среднем Востоке. Конфликт между «Талибаном» и ИГИЛ находится в русле афганских интересов Катара, поскольку может вызвать серьезное обострение военно-политической ситуации в Афганистане и, таким образом, дополнительно затормозить реализацию как проекта ТАПИ, так и китайских коммуникационных и экономических проектов в стране. На первый взгляд, в своей активности Катар вступает в конфликт и с США, всячески старающимися ускорить реализацию ТАПИ, но интересы США, по мнению Князева, носят в большей степени военно-стратегический характер. Во-первых, считает российский эксперт, любое обострение ситуации в Афганистане обеспечивает США не только сохранение, но и новое наращивание своего военного присутствия в Афганистане (и этот процесс уже идет). Во-вторых, озвученное пока на дипломатическом уровне стремление США к военному присутствию в Туркмении может критически важно изменить ситуацию в этой части региона, появление американского контингента в Прикаспии заставляет задуматься уже о создании еще одной оси, которая, случись подобное, будет носить, безусловно, антироссийский и антииранский характер: Кабул-Ашхабад-Баку-Тбилиси. Но даже если до подобного не дойдет, в любом случае, как Катару, так и США важно иметь рычаги воздействия на распределение туркменских и прикаспийских в целом энергоресурсов на любом направлении, включая и активно развивающееся китайское. Еще одним регионом роста террористической активности в Афганистане, имеющим принципиальное значение для постсоветского пространства, является северо-восток (провинции Бадахшан, Тахар, Кундуз). В этом регионе ближнесрочные задачи действующих терргруппировок, по мнению Александра Князева, — препятствование реализации китайских дорожных проектов и подготовка плацдарма для последующей дестабилизации в направлении Таджикистана, Узбекистана и Киргизии, а также проецирование нестабильности на Китай и страны ЕАЭС. В этом регионе действующие группировки носят в основном международных характер, состоят из выходцев из стран региона, имеющих устойчивые связи со странами происхождения. Они работают по принципу сетевых структур и пока традиционно контролируются преимущественно саудовскими структурами при посредничестве пакистанской ISI и при возрастающей роли турецких структур, особенно в казахских, киргизских, узбекских и уйгурских группировках, опирающихся в своих идеологических обоснованиях, помимо исламистских постулатов на идеологию пантюркизма, считает эксперт.
Источник: news.rambler.ru
